24.04.17 Написано: "Неразумные, взяв светильники свои, не взяли с собою масла. Мудрые же, вместе со светильниками своими, взяли масла в сосудах своих. И как жених замедлил, то задремали все и уснули. Но в полночь раздался крик: вот, жених идет, выходите навстречу ему. Тогда встали все девы те и поправили светильники свои. Неразумные же сказали мудрым: дайте нам вашего масла, потому что светильники наши гаснут. А мудрые отвечали: чтобы не случилось недостатка и у нас и у вас, пойдите лучше к продающим и купите себе. Когда же пошли они покупать, пришел жених, и готовые вошли с ним на брачный пир, и двери затворились; после приходят и прочие девы, и говорят: Господи! Господи! отвори нам. Он же сказал им в ответ: истинно говорю вам: не знаю вас" (Матф.25:3-12).
Светильник - это дух человека. Горели светильники - значит, были духовно живые. Почему же иссякло масло и начали тухнуть у части дев светильники? Что же это такое масло в данном контексте? В моем понимании - это связано с верой. Так как и у Петра была вера и шел по воде (горел у него светильник, был духовно живой). И как только испугался, то начал он тонуть (погас светильник), ибо вера исчезла.
Как мы видим из этой притчи, Бог знает и принимает, лишь, тех, у кого есть вера, ибо написано, что "без веры Богу угодить невозможно". Свидетельствует Дэйв Роберсон: Уже, будучи взрослым, я «включился» в Божий план для моей жизни. В мои детские годы рядом не было никого, кто мог бы научить меня этому. Моя мама была, как говорят, «запойным (конченым) алкоголиком». Она умерла от цирроза печени, едва переступив порог своего пятидесятилетия. О том, что мой отец был сыном проповедника, я узнал лишь спустя долгое время после того, как ответил на призыв к служению. Он был «заблудшим» сыном, который провёл большую часть своей жизни в тюрьме, лишь на время, выходя оттуда. Малышом я его плохо помню. Когда я достаточно повзрослел, чтобы понимать, мама рассказала мне, что выгнала его, когда мне было почти два года, потому что он сильно меня избивал. Я до сих пор помню, как прятал под кроватью свой игрушечный самолет. Мама сэкономила на продуктах немного денег, чтобы купить мне его. Когда приходил отец, я понимал, что должен спрятать свой самолетик. Он постоянно угрожал мне, говоря что-то в таком духе: «Я застрелю тебя из ружья, заряженного солью!» О его побоях я мало что могу вспомнить. В детстве у меня было много других временных отцов, которые приходили и уходили. О них я тоже почти ничего не знал. Иногда приходили соседи и забирали меня вместе с братом и двумя сестренками. Они буквально соскребали грязь с наших лиц, сажали в машину и везли с собой в церковь. Ни для кого не было секретом, что мы росли отвергнутыми детьми.
В конце концов, нас забрал к себе дедушка. За последние годы моей учебы в школе он буквально сделал из меня рабочую лошадь. Поэтому когда я говорю «работа», то имею в виду настоящую работу! К моменту поступления на службу в Военно-морской флот США я был в отличной форме. Никогда в жизни не занимаясь специальной физической подготовкой или чем-нибудь в этом роде, я выиграл соревнования по армрестлингу на корабле, где проходил службу. Кроме того, меня попросили выступать за ВМС по боксу. Вся моя физическая сила и подготовка была результатом того, что когда я был подростком, дедушка заставлял меня работать подобно мулу.
Дедушка придерживался старых «спартанских» взглядов в воспитании детей. Я практически ничего не знал о Божьей любви, у меня даже не было ни одной вещи, которую я мог бы назвать своей собственной. При каждом удобном случае мой дед говорил: «Из тебя никогда ничего не выйдет, никогда! Ты вырастешь таким же ничтожеством, как твой отец, Роберсон».
Когда мне исполнилось шестнадцать, мой друг (он тоже был сыном проповедника) уговорил меня каждое воскресенье ходить с ним в одну пятидесятническую церковь с единственной целью знакомиться с девушками. После церкви мы отправлялись с ним выпить чего-нибудь крепкого. Дело в том, что проповеди пастора не производили никакого впечатления на моего друга, но они начали проникать в мое сердце.
Однажды вечером я почувствовал такое сильное обличение, что после служения пришел домой к этому пастору. Я постучал в дверь. Когда пастор пригласил меня войти, я сказал: «Мне кажется в моей жизни что-то неправильно». «Это обличение, — ответил пастор, — тебе нужно принять Иисуса Христа как своего личного Спасителя».
Затем он сказал мне опуститься на колени рядом со стулом, и помог произнести молитву покаяния. Из дома пастора я ушел с ощущением легкости и счастья, в следующий раз, гуляя с друзьями, отказался пить с ними спиртное. Однако никто из этой церкви не предпринял никаких шагов, чтобы помочь мне получить исполнение Святым Духом и сделать первые шаги на пути духовного возрастания. Так что моих благих намерений хватило лишь на две недели, и я снова вернулся к привычному компанейскому образу жизни. Я бросил школу и в возрасте семнадцати лет ушел из дома, чтобы больше никогда туда не вернуться. Именно тогда я и поступил на службу в армию.
Вскоре после окончания моего пребывания в ВМС, я снова вернулся к Богу в одной консервативной пятидесятнической церкви. Там я познакомился со своей будущей женой Розалией. Проповедники святости говорили, что мой Небесный отец поступает со мной точно так же, как поступал земной отец: наказывает за каждую ошибку. Они учили меня жизни по закону, но я не мог этого понять. Я думал про себя: «Похоже, я потерял одного отца и приобрел другого такого же!»
Первый год в церкви был для меня очень трудным. Но вскоре после женитьбы на Розалии я получил крещение Святым Духом и больше уже никогда не возвращался к безбожной жизни. У меня даже не возникало такого желания. Через несколько лет мы переехали в небольшой городок Ла-Пайн, штат Орегон, где единственной церковью была маленькая община с еще более строгим учением. Других церквей или собраний верующих просто не было. Я нашел работу на лесопилке и начал там проповедовать! Все окружавшие меня работники жили во грехе, но Бог дал мне силы устоять в вере. Ад предпринимал всевозможные попытки, чтобы заставить меня отвернуться от Бога. Но благодаря поддерживающей руке Господа я устоял. Время от времени в нашем городке проводились евангелизационные мероприятия. В такие дни служение посещали все семеро мужчин, что вместе со мной тянули лямку на лесопилке, ведь я, как только мог, убеждал их прийти.
Достигнув тридцатилетнего возраста, я все продолжал жить, сохраняя в разуме образ, который сформировался внутри меня еще в детстве: из меня ничего не выйдет; я не заслуживаю ничего, кроме наказания. Несмотря на рождение свыше, я испытывал сильную жажду и голод по Богу, и глубоко в сердце знал, что призван проповедовать Евангелие. Я не видел, как Бог может использовать меня. Я был потерявшимся в законничестве парнем из консервативной церкви. Но я всем сердцем любил Бога, и Он проявил милость к моей душе. Он послал мне видение, которое дало старт моему служению как проповедника. Нет, это был не сон, вызванный перееданием на ночь. Это произошло на самом деле. Я до сих пор не могу забыть это видение. Мы несколько раз переезжали из одного места в другое и теперь жили в небольшом городке под названием Окрайд, где я продолжил работать на местной лесопилке. Однажды утром я проснулся и понял, что нахожусь в Божьем присутствии. Я открыл глаза, ожидая увидеть свою родную спальню, но вместо нее увидел большой зал. На специальной площадке стояло несколько инвалидных колясок. Я сидел в третьем ряду слева от них. Помощник пастора вел поклонение. В этом служении было что-то заряжающее, и каким-то образом я знал — это мое служение. Когда служение хвалы и поклонения закончилось, помощник пастора вернулся к кафедре и сказал: «Поприветствуем нашего евангелиста...» Затем он посмотрел на меня, ожидал ответа. Моя Библия была открыта, если быть точным, на Послании Иуды, на том отрывке Писания, с которого позднее начнется наше служение! "А вы, возлюбленные, назидая себя на святейшей вере вашей, молясь Духом Святым,Сохраняйте себя в любви Божией, ожидая милости от Господа нашего Иисуса Христа, для вечной жизни" (Послание Иуды 20, 21). Только я приподнялся со своего места, как помощник пастора повернулся в сторону и указал рукой на занавес. На сцену вышла женщина с белыми волосами. Было очевидно, что она исполнена Божьей любви, подобно потоку меда от нее исходил аромат помазания — силы Святого Духа. Он был так сладок и насыщен, что, казалось, его можно разрезать ножом! Я провалился назад в кресло, не в силах поверить своим глазам. Я ведь знал, что это должно быть моим служением. Женщина взяла микрофон и так восхитительно стала говорить о Божьей благодати. Затем на зал сошла Божья сила, и все люди, бывшие в инвалидных колясках, начали вставать на ноги. Пространство перед сценой заполнили люди, чтобы исповедать Иисуса своим Спасителем. Все служение было пропитано силой и помазанием. Когда служение закончилось, все люди вдруг исчезли, в зале остались только я и эта женщина. Она пристально посмотрела на меня и сказала: «Я не знаю, почему Бог дал мне такое служение, должно быть кто-то из вас, мужчин, не справился с ним». Я очнулся от видения, весь дрожа. Разбудил Розалию и рассказал ей все, что видел. Я решил, что больше не могу жить так, как жил раньше: разрываться между призванием проповедовать и глубоким чувством собственной ничтожности. Моя душа изнывала от боли. Я сказал своей жене: «Я должен ответить на призыв к служению — погрузиться в него, удержаться на плаву или утонуть. Если нам придется, есть сухой хлеб, спать под деревом или одевать наших детей в дерюгу, ты все еще останешься рядом со мной?» Розалия сказала «да».
И в то утро мы вместе решили искать Бога, чего бы нам это ни стоило. Спустя две недели я уволился с работы, чтобы посвятить все свое время служению.
После увольнения с лесопилки у меня появилось столько свободного времени, что я не знал, что с ним делать. Тогда я подумал о маленькой церкви, которую мы с Розалией начали несколько месяцев назад. (Хоть я и был основателем этой церкви, но попросил служителя из другого города приезжать и проповедовать у нас каждую неделю. В то время у меня еще не доставало смелости проповедовать самому). В старом здании кегельбана, где мы проводили служения, я отделил перегородкой небольшую территорию, около четырех квадратных метров, которую раньше сдавали внаём под буфет или киоск, и превратил ее в крохотную ясельную комнату. Затем я решил в течение недели использовать это местечко в качестве своей «молитвенной кельи». Почему-то я решил, что если буду молиться такое же количество часов, какое я обычно работал, то Бог «оплатит» мне это время, обеспечив нас всем необходимым для жизни. Я и понятия не имел о том, как будет трудно сдержать обещание молиться восемь часов в день.
Утром первого дня я пришел в свою келью, закрыл дверь, опустился на колени и начал молиться на родном английском языке: «О, Боже, теперь я полное время в служении. О, Боже, пусть наши запасы не иссякают. Не дай голодать нашим детям. Используй меня, Боже, пожалуйста, используй меня!» (Я провел много времени, умоляя Бога. Я был всего лишь парнем, который был воспитан в строгом учении о святости, но почти ничего не знал о вере). Я молился обо всем, что только приходило мне на ум. Молился обо всех известных мне миссионерах по всему миру. Какое-то время я даже молился о тараканах, обитавших в этой каморке, приказывая им сдохнуть во Имя Иисуса! Но, несмотря на все это, через пятнадцать минут у меня заканчивались темы для молитвы. Поэтому, чтобы скоротать долгие часы, которые я пообещал проводить в молитве, я переключился на иные языки. Я начал молиться на языках не потому, что знал об их пользе. Честно говоря, я даже не знал, правильно ли это с точки зрения духовного закона. Так называемые проповедники святости говорили, что нельзя молиться на иных языках, когда вздумается. От других верующих я слышал, что можно использовать языки в качестве молитвенного языка. Я не был уверен в правильности того или иного учения. Все что я знал, это то, что должен оставаться в этой «келье», потому что уволился с работы. Таким образом, в тот первый день я начал молиться на иных языках, чтобы просто убить время.
Наконец гудок на лесопилке возвещал: десять утра. Перерыв!!! Я мчался в ближайшую кофейню, съедал несколько пончиков, выпивал чашку кофе и бежал обратно в молитвенную келью. В моей голове была одна мысль: «Через пятнадцать минут я должен вернуться к молитве», — именно такое время длился перерыв у работников лесопилки. Я продолжал молиться на языках. Мне казалось, что прошло уже несколько часов, но на самом деле еще даже не наступил полдень! Затем звук гудка, четко следуя расписанию рабочего дня моих друзей с лесопилки, снова вернул меня к реальности и напомнил о суровом решении, которое я сам для себя принял. Для рабочих был перерыв на обед, а мне казалось, что темнота кельи обступила меня со всех сторон. Мои бывшие коллеги по работе проводили, по крайней мере, четыре часа на открытом воздухе, распиливая и придавая нужную форму дереву, которое затем переправляли в разные уголки мира. При звуке гудка все брали свои обеденные тормозки, удобно устраивались на скамейках, чтобы перекусить, расслабиться и послушать анекдоты. Я знал до мелочей, что они делают, но меня не было с ними. Действительно ли я верил Богу? А если мой план провалится? У меня не было другого выбора, только верить.
Мне вспоминается одно вечернее служение в пятидесятнической церкви, когда я с чувством опасения и в то же время радостного волнения впервые слушал откровение о крещении Святым Духом и сопровождающем это переживание даре говорения на иных языках. Всю дорогу домой, пока три наших сынишки спали в обнимку на заднем сидении Фольксвагена, мы с Розалией обсуждали услышанное. Розалия получила крещение Святым Духом, будучи еще подростком. Я начал задумываться о том, что, может быть, именно это переживание станет спасительным избавлением от жизни, полной разочарования и постоянного раскаяния в грехах, от которой я, как ни старался, не мог освободиться. Мне казалось, что жизни многих христиан преобразились сразу после их рождения свыше. Если это, правда, то почему мне было так трудно измениться? Может ли молитвенный язык, на котором через меня будет молиться Святой Дух, быть ответом, так необходимым мне, чтобы перешагнуть через эту невидимую черту и стать настоящим победителем?
С того дня прошло какое-то время. Однажды вечером я пришел домой к Розалии и мальчикам после очередного сражения с самим собой, которое закончилось поражением. Мне было достаточно прочитать разочарование на лице Розалии, чтобы остаточное влияние нескольких пропущенных с друзьями рюмок мгновенно исчезло. Внутри поднялось сильное чувство обличения. Я оказался на грани отчаяния и жалости к самому себе. Пока Розалия укладывала детей спать, я сидел на кухне, низко повесив голову, сгорая от стыда и угрызений совести. Затем она подошла ко мне и, не говоря ни слова, взяла мои руки в свои, показывая тем самым, что она со мной в этой борьбе. После того вечера мы с Розалией стали чаще молиться вместе, и мое желание больше узнать о крещении Святым Духом продолжало расти. Мы часто говорили об этом даре. Я так жаждал действительно знать Бога, так жаждал получить ответы на свои многочисленные вопросы.
Я хорошо знал стих из Послания к Евреям 11:6: "А без веры угодить Богу невозможно; ибо надобно, чтобы приходящий к Богу веровал, что Он есть, и ищущим Его воздает". Может ли молитва в Духе быть частью усердного поиска Бога? Теперь, когда я стоял на коленях в своей келье, молясь на языках, ответ на этот вопрос приобретал для меня все большую важность. Я вернулся из мира своих воспоминаний с мыслью: «Что я делаю в этой тесной комнате, когда по всем стандартам я должен проводить восемь часов, работая на лесопилке?» Я сходил с ума? Или это было началом моего настоящего путешествия в глубины Бога?
Ответы на эти вопросы были еще в будущем, когда я начал свой первый день молитвы в келье, приняв решение вкладывать свое время в Бога. Я молился в Духе, а тем временем в моем разуме кружился вихрь вопросов, сомнений и беспокойства. Может ли человек намеренно «войти в глубины Бога», просто, если он пожелает этого? Скажу откровенно, часы в этой комнатушке были долгими — предолгими! Я молился на языках, как мне казалось, по крайней мере, час, но затем смотрел на часы: «О, нет, прошло всего пятнадцать минут!» И снова продолжал молиться. Несколько следующих месяцев я являлся в свою келью точно так же, как раньше на лесопилку. Когда гудок возвещал о начале рабочего дня, я уже стоял на коленях, готовый к молитве. День за днем время тянулось медленно, но я не сдавался. Я запомнил каждое выцветшее пятно на паласе и на стене. Я так хорошо изучил свою молитвенную келью, что даже сегодня могу взять карандаш, лист бумаги и за минуту нарисовать ее в подробных деталях. Я чувствовал себя как в тюрьме. Из своей комнатушки я улавливал запах нагревшейся стружки, разлетающейся в стороны, когда пила разрезает ствол высокого дерева. Я представлял, как мои друзья достают принесенный с собой обед и потягивают горячий ароматный кофе. Один день обернулся для меня настоящей пыткой. В голове роились мысли: «Ради чего я оставил свою работу? Чего я добился с помощью этого так называемого сверхъестественного языка?» В этот момент внутри поднялся мой духовный человек и напомнил Божье Слово моим колебавшимся эмоциям: «Бог воздает ищущим Его» (Евр.11:6). Затем через мой разум подобно вспышке пронеслась целая вереница моих, казалось, бесконечных неудач. Меня захватили тяжелые чувства, рожденные этими воспоминаниями. «О, Боже, — отчаянно взывал я, — пусть это слово будет истиной!»
Постепенно пришло ощущение мира, которое принесло успокоение в мой встревоженный разум. Бог не заставлял меня увольняться с работы и молиться в Духе восемь часов в день. То было мое собственное решение, принятое в момент отчаяния. Я желал приблизиться к Богу, но не знал точно, как это сделать. Читая Слово, я узнал о том, что молитвенный язык дан мне для назидания и что в молитве я могу говорить тайны духом, но не имел представления об истинном значении этих слов. Но несмотря ни на что, я твердо решил, что если существует возможность назидать себя через молитву на языках до тех пор, пока мой разум не будет способен принять откровение о божественных тайнах, то именно этим я и займусь.
Итак, я продолжал молиться, один долгий час за другим, один бесконечный день за другим. Прошло около двух месяцев. Вышло так, что одна женщина, с которой я познакомился на харизматических семинарах по изучению Библии, узнала о моем занятии. Однажды она пришла и постучала в дверь моей кельи. — Брат Роберсон, — позвала она, — я слышала, что вы молитесь все эти часы и дни. — Да, это так. — Мне хочется узнать, — сказала она, — есть ли изменения? — Вы имеете в виду изменения в моем хождении с Богом или что-то другое? — Нет, я просто хотела узнать, есть ли вообще какие-нибудь изменения? — Вообще-то изменения есть, — ответил я. — Не откажетесь ли поделиться ими? — Нет, я вовсе не против. Мой язык устал, горло пересохло, да и челюсть болит.
Вдруг она как-то взволнованно сказала: «Извините, мне нужно идти». Таков был конец нашего разговора. (Продолжение на страничке Дары Божьи).
